|
На самом деле описанный в одном из недавних постов крах «ультразападнической идеологии» – то есть, концепции, основанной на гипотетической возможности «принятия России в Европу» – на самом деле является гораздо более важным событием, нежели может показаться на первый взгляд. Потому, что он (крах), фактически, «обнулил» то, что было «русской эсхатологией», то есть, определял само движение Вселенной, а так же оказывал доминирующее значение на формирование стратегий поведения людей в «русском мире».
Причем – что самое неприятное – началось это задолго до «предательства тысячелетия», совершенного в 1991 году! И даже до прихода к власти «самого крупного предателя» во всей мировой истории – Михаила Горбачева. (Реальность Иуды Искариота условна – он больше мифический персонаж, нежели реально существовавшее лицо.) Потому, что, фактически, идея «стать Европой» стала доминировать среди т.н. «образованных русских» – тогда советских – еще в самое-самое-самое «советское» время. Еще тогда, когда никаких внешних движений к «сливу социализма» не было заметно.
Ну да: по существу, т.н. «теория конвергенции» – это то самое. Потому, что она означает именно что постепенную «европеизацию» СССР в том самом смысле, в котором это понимается в «ультраевропизме»: создание тут «сытой европейской жизни», «терпимого европейского отношения» к инакомыслящим и т.д. Взамен Европа, конечно, должна была принять некоторые «советские особенности» – вроде гарантированности социальных благ или отсутствия безработицы – но, во-первых, и так было понятно, что она все это примет. (К этому вело давление «Советской тени».) А, во-вторых, данные моменты изначально рассматривались среди советских интеллигентов, как несущественные: важно, что западный интеллигент может покупать автомобили по своему усмотрению – а то, что при этом там негров линчуют, то есть, избивают и убивают, не имеет значение. (Потому, что у нас негров нет, а интеллигенции – навалом.)
То есть, еще раз: уже в 1960-70 годах «русский интеллектуальный класс», фактически, решил, что «будет жить в Европе». И единственная разница c «современным пониманием» – то есть, с тем, как это воспринималось начиная где-то с 1988 года – состояла в том, что считалось возможным обойтись без формального сворачивания социализма. Дескать, будем постепенно «подгоняться друг под друга» – а в действительности под некий идеализированный образ общества, приятного для интеллигентов, с отсутствием ответственности за свои действия и широким набором потребляемых благ, но при этом «духовно высокого», дабы указанный слой занял там высокое место, как носитель «духовных ценностей».
Надо ли говорить, что такой «социализм с человеческим лицом» – а это был именно что он – реально построен быть не мог. И потому, что на самом деле совместить «важность духовности» – то есть, высокое социальное положение людей, обладающих некоторой эрудицией (тогда еще так – это потом на место эрудиции пришла «принадлежность к тусовке»), изобилие «разнообразной жрачки» и при этом полную вседозволенность невозможно. И – что самое важное – потому, что у пресловутой «европейской элиты» было свое собственное восприятие «желательного будущего». Отличное от хотелок советских журналистов и «мээнэсов».
На самом деле, кстати – это «желательное будущее» «по версии европейцев» было очень хорошо известно: с ним «последний раз» публично нас «знакомили» в 1941-45 годах. Однако интеллигенция данный момент опустила, понадеявшись на то, что «с ней будут вести переговоры» вместо уничтожения – потому, что альтернативой (с т. з господствующей в «интеллигентских головах» картиной мира) ей выступают... ну, скажем так, «сталинисты». (На самом деле реальных сталинистов во советской власти «образца 1970 года» почти не было: во время «борьбы с культом личности» и «антипартийной группой» их практически всех вычистили.) А значит, Запад будет поддерживать «человеколицых» – по крайней мере до тех пор, пока указанная «альтернатива» сохраняется.
Ну, а дальше, по мере развития «конвергенции» «вдруг окажется», что «мы свои, буржуинские» – ой, простите, что что мы уже «слились в единое прогрессивное человечество» – и отгеноцидить «нас» окажется невозможным. (Ну, не будут же они бить по своим?) В любом случае, вопрос о том, что «Россия=Европа» или, в крайнем случае, что «Россия должна быть с Европой» к началу 1980 годов стал практически неоспариваемым. Причем, от интеллигенции он распространился на все остальное общество, включая «властителей». (Которые к этому времени стали «плоть от плоти» интеллигентской среды – в смысле, все проходили через институты-высшее образование-студенческую жизнь и т.д. – лиц с «пролетарским происхождением» там оказалось меньшинство.)
Отсюда, кстати, вытекают довольно интересные моменты – например, известное отторжение любых «неевропейских», «незападных» контактов. Начиная с пресловутых африканцев – которых начали считать «чернож... ми обезьянами» практически открыто. И заканчивая различными китайцами и корейцами (северными) – коих считали... нет, не «желтож... ми обезьянами», конечно. (Все же китайские товары были в советских магазинах – и это выступало признаков «неживотного состояния» данных народов.) Но некими «трудолюбивыми муравьями», неспособными к «настоящему мышлению». (Как «белая расса».) И наоборот – способными к поклонению «тиранам» (вроде Мао или Кима), в отличие от «настоящих людей». (Европейцев или советских интеллигентов.)
Собственно, отсюда нетрудно понять, что из этого «ультразападнического корня» проистекает не только пресловутый «российский либерализм» конца 1980-1990 годов. Но и разнообразные «правые течения». Которые на деле являются тем же порождением «поклонения перед Западом», что и «либеральное крыло». И в реальности между каким-нибудь Дугиным и Новодворской разница довольно небольшая: и первый, и вторая находятся полностью в рамках «европейского взгляда на мир» – точнее, конечно, «европействующего взгляда на мир». Другое дело, что Дугин выбирает из этого «европействующего взгляда» ориентацию не на условного Хайека, а на не менее условного Эволу, но сути это не меняет.
То же самое можно сказать и про иные «правоконсервативные» порождения позднесоветского времени – начиная с «языческого возрождения». (Один в один скопированного с «немецкого образца» – который, кстати, сам по себе есть попытка «освоить британский опыт».) И заканчивая пресловутым «имперством», которое, по сути, так же есть «перепевка немецкого варианта», который, в свою очередь, «перепевка британского». (Если честно, то бритты вообще «замутили» всю современную «движуху» – банально потому, что вступили в «современное состояние» первыми.)
Иначе говоря: все варианты создания «новой русской идеологии» – то есть, идеологии, которая была бы отлична от большевизма, как такового – в конечном итоге восходят к указанному моменту. А именно: к «принятому» в 1960-70 годах советской интеллигенции решению о том, что «надо стать Европой». Поэтому когда какой-нибудь «ультраконсерватор» начинает заявлять о том, что он «против западной бездуховности» и все такое, то это можно понимать только в том смысле, что он за «западную духовность». Как некоторые любят писать: «за настоящую Европу». За «Европу Вагнера» (хе-хе), «Европу Щиллера и Ницше», ну и все такое.
Тут, кстати, сразу же надо сказать, что текущий «ЛГБТ-шабаш» – это прямое следствие существования «великой европейской культуры» (тех самых Шиллера и Ницше) – но это в данном случае уже не важно. (И об этом надо говорить уже отдельно.) Важно то, что реально в позднесоветское-антисоветское время никакой «неевропейской» – или, точнее, не «ультраевропейской» – идеологии порождено быть не могло. Потому, что главные – а точнее, единственные – «разработчики» подобных вещей находились исключительно в рамках «ультраевропейских представлений».
По какой причине – вопрос особый. Если честно, то тут мне не до конца понятно: было ли это связано только с тем, что в СССР была построен именно «европейский тип производства», или еще и с тем, что русская интеллигенция изначально выстраивалась, как копия европейской. Думаю, тут важно, все же, второе – потому, что тот же Китай или КНДР при том же «европейском производстве» прекрасно сумели сгенерировать собственную идеологическую систему. (Ну, с определенными оговорками – однако это в данном случае неважно.) Тем не менее, в любом случае следует понимать, что избежать «ультраевропеизма» в 1960-70 годы – когда назрел переход от большевизма к иной системе миропонимания – было очень сложно. (О том, почему стало необходимым менять большевизм на что-то иное, так же надо писать отдельный пост.)
Поэтому можно только констатировать, что к современному моменту Россия подошла, имея в качестве «базиса мышления» установки, созданные для тех, кто – см. 1941-45 годы – рассматривал ее исключительно, как «еду». Что, разумеется, очень и очень неприятно. Потому, что даже при понимании указанного факта – то есть, того, что Запад мечтает Россию «сожрать» – очень резко ограничивает возможность противодействия этому. (Просто потому, что там нет описания инструментов для противодействия указанному желанию: европейцам они не нужны по определению.)
Но обо всем этом – а так же о том, есть ли выход из подобной ситуации – будет сказано уже в следующей части.
Итак, как было сказано, начиная с 1960 годов и вплоть до самого последнего времени в России господствовала «ультразападная» или «ультраевропейская» идеология. Состоящая в том, что «хорошо бы в России устроить Европу» – это в «легком виде». И «хорошо бы Россию присоединить к Европе» – это в виде «тяжелом». Все. Все остальные «идеологии» – начиная с «либерализма» и заканчивая «имперством» – были порождением этой самой «метаидеологии».
Кстати, «покаюсь»: до недавнего времени я считал, что первичным тут был антисоветизм – то есть, отрицание советского мироустройства. Но сейчас понял, что «ультраевропейство» важнее – потому, что само «отрицание Совка» было связано с тем, что он оказался «не Европой». В смысле: что он не дал возможность – что, собственно, и является «метаметапричиной всего» – советским интеллигентам получить тот самый образ жизни, который последние видели в «европейских странах». (Точнее – в созданном воображением этих интеллигентов образе «европейских стран».)
Впрочем, в любом случае, можно сказать, что именно идея «возвращения к европейской истине» – не важно, в либеральном, консервативном или, даже, левом смысле – определяла «направление мышления» советских, а потом и постсоветских (не только российских, понятное дело) «информатариев», которые последние транслировали уже всему остальному обществу. Со всеми вытекающими последствиями, состоящими в том, что в роковом 1991 году общество, по сути, оказалось готово к полной «сдаче в плен» – то есть, к переходу под полную ответственность «Великого Запада». И лишь тот факт, что сам Запад оказался не готов к подобному «подарку» – слишком много на него всего свалилось, ему бы Восточную Европу тогда было «доесть» – позволило России сохраниться в виде суверенного государства.
Однако понятно, что сдано было очень и очень многое – начиная с собственной науки (не до конца конечно: тут была такая «масса», что одномоментно слить ее оказалось невозможно – что и спасло страну) и заканчивая геополитическим положением. В «ответ» Россия получила пресловутую «гуманитарную помощь», а так же все многообразие «азиатских товаров» с – пока еще – наклеенными ярлычками «сделано в Европе». (Точнее – уже писали правду: «Made in Taiwan», «made in Malaysia» и т.д., но шильдики еще были «западных фирм».) Надо ли говорить, что неравноценность данного обмена стала очевидной довольно быстро. В том смысле, что многие уже к концу 1990 начали догадываться, что антисоветизм в качестве «базовой программы» плохо подходит для существования страны. (А так же – что сама «элита» безо всей остальной России так же никому не нужна.)
Поэтому начались судорожные попытки «поменять идеологическое обеспечение». Сколько их было с тех пор! Начиная с пресловутой «либеральной империи» Чубайса – впрочем, если честно, то до этого был еще «патриотический либерализм» позднего Ельцина. (Точнее, не Ельцина, конечно – он к этому времени был неспособен на какие-то логические заключения – а тех, кто «стоял за ним.) И заканчивая известным уваровским «Православие, самодержавие, народность» которые пытаются формить представители текущего режима. Но, разумеется, эффект от этого нулевой: речь шла или о тех же вариантах «ультразападничества». Или – как в последнем варианте – об изначально нерабочем случае. (Впрочем, если честно, то и «уваровщина» имеет европейские корни.)
Но означает ли это невозможность существования иной идеологии в нашей стране? Разумеется, нет. Хотя бы потому, что – как можно легко догадаться – до указанных 1960 годов она прекрасно существовала. Речь идет о том самом «большевизме», который уже упоминался выше – и который, собственно, и обеспечил России/СССР наивысший уровень развития. (Вывел нашу страну в лидеры мирового процесса – в сверхдержавы.) Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что сам по себе «большевизм» – то есть, та идеологическая система (в значении «система, определяющая миропонимание»), которая сложилась в 1917-1920 годах и доминировала в стране вплоть до 1960 – был «хронолокален». То есть, соответствовал совершенно определенной сложившейся ситуации – социальной, экономической, демографической, научно-технической, культурной – которая сложилась в стране на начало ХХ века. И поэтому была – см. сказанное выше – вытеснена указанным «ультразападничеством». Поэтому «просто взять – и вернуться» к тому, что было «при большевиках» – при всем уважении и восхищении последними – невозможно.
Однако вот взять – и попытаться найти некую «нелокальную» основу данной идеологической структуры, основу, которую возможно развить во что-то иное, соответствующее текущей реальности – ИМХО, вполне возможно. Другое дело, что эта «основа большевизма» может оказаться достаточно неожиданной – в том числе и для тех, кто считает себя «коммунистом». (Хотя, конечно, она будет совершенно коммунистической в своей основе.) Потому, что в современном – да и не современном – мире существует определенная путаница с тем, что же считать «коммунизмом». Это очень хорошо заметно: с одной стороны коммунизм воспринимается, как некое «общество неотчужденного труда» – или, в более широком плане, как действия, направленные на создание этого самого общества неотчужденного труда. (Впрочем, еще шире – как «неотчужденное общество» вообще.) Но с другой стороны, очень часто под «коммунизмом» подразумевают нечто противоположное – а именно, мироустройство, в котором... возможно легкое отчуждение.
Да, именно так: скажем, известное «отнять – и разделить» – это именно про последнее. (То есть, про то, что надо взять чего-то у «чужих» – и раздать «своим».) Конечно, можно было бы возразить, что это – «вражеский образ». (Булгаков на самом деле был антикоммунистом, хотя и не был врагом Советской власти.) Но на самом деле мысли о том, что «неплохо было бы пощипать буржуев» возникали – и возникают – часто и у тех, кто считает себя «сторонниками социализма или коммунизма». В 1920 годы это, кстати, было реальной проблемой: когда с «белыми» и интервентами было покончено, очень многие «вроде бы красные» не могли понять, что надо переходить от войны к строительству, и уже конечно – даже в условиях боевых действий – не считать «реквизиции» своим естественным правом. (Т. н. проблема «красного бандитизма».) Еще до большего числа людей очень трудно доходил тот же НЭП, который был необходимым моментом для выживания Советской власти, для перехода ее к «созидающей форме». (Собственно, то множество расколов, которые сотрясали ВКП (б) вплоть до 1950 (!) годов – это следствие именно этого самого.)
Это все выглядит неприятным – и даже страшным. Но если бы не было подобного движения – отказа от тех, кто показал себя преданным «сторонником Революции», но видел в ней только возможность «грабить награбленное» и «отомстить буржуям за свою тяжелую жизнь» – то не было бы ни великой Индустриализации 1920-50 годов, ни Победы 1945 года, ни послевоенного восстановления и взлета, ни Космоса... в общем, ничего из того, чем знаменит СССР. Потому, что не только советские победы – но и само существование Советского государства, его выживание – не могло быть осуществлено на «отнимательно-разделительной платформе».
Впрочем, ладно: в данном случае важно не это, а то, что «советская идеология Победы» имела не только «конкретные черты», соответствующие времени ее возникновения. (Например, в виде ориентации на массового рабочего того времени, на его культурный и социальный уровень.) Но и черты «универсальные», как, например, указанная идея «неотчужденного труда», которая означает, прежде всего, то, что каждый человек создает свое благополучие самостоятельно в рамках системы общего труда. (Нет, разумеется, есть исключения – старые, больные и немощные – но, в общем-то, они так же «универсальны».)
Да, разумеется, как и все реально работающие структуры нашего мира эта конструкция диалектична: с одной стороны – общий труд, с другой – самостоятельное создание благополучия, но это означает только лишь то, что «нельзя жить за чужой счет». (Впрочем, все более-менее сложное в нашем мире связано диалектической связью, и было бы странным, если бы в данном случае было иначе.) Что надо не пытаться «взять что-то свое» на стороне – а создавать это свое заново. Для себя и своих соратников по труду.
Надо ли говорить, что подобная идеология полностью противоположна тому, что господствует сейчас? И воспринимается, прямо сказать, враждебно – хотя мало кто подобные момент и артикулирует прямо. Более того: указанное выше «ультразападничество», по сути своей, является именно что отрицанием данной идее – что и порождает ее изначальный «антибольшевизм» и «антикоммунизм». (А вот ко «второму варианту коммунизма» это «ультразападничество» довольно лояльно – но об этом надо говорить уже отдельно.)
Итак, как было сказано, господствующая сейчас в России идеология «ультразападничества» является совершенно непригодной для использования. И поэтому должна быть заменена на «что-то иное». При этом и «кандидатура» на это «что-то иное» есть: это возвращение к отброшенной в свое время (1960 годы) идеологии «большевизма» – то есть, «производительного коммунизма». Коммунизма, понимаемого, как общество всеобщего неотчужденного труда, во время которого каждый получает все, что создал – и каждый же несет ответственность за созданное.
Надо ли говорить, что именно указанный момент в свое время позволил поднять из Катастрофы павшую туда страну, не просто восстановить еще – но превратить ее в державу, способную победить в самой большой войне человеческой истории. А потом еще раз восстановить, построить самые передовые отрасли – от реактивной авиации до органической химии – и запустить человека в Космос. Подобный «кульбит» никому еще в истории не удавался.
Однако почему же тогда указанное миропонимание – в смысле, миропонимание, определяемое «большевизмом» – проиграло «ультразападничеству»? Да потому, что – как это не банально прозвучит – «времена сменились». В том смысле, что вместо вопросов выживания и страны, и народа – что было важным в течение 1920-1950 годов – актуальным стали вопросы «устроения в стабильном мире». Проще говоря: возможность «прилипнуть к кормушке». В недавнем прошлым это было, конечно, тоже выгодным – но и довольно опасным: существовала вероятность перейти от «спецпайков» к лагерной «баланде». Если порученное дело будет завалено – периодически это случалось.
Кстати, даже у тех, кто реально им занимался – см. судьбу Королева, Лангемака и Ко. Потому, что ресурсов было реально мало, и работать приходилось на грани возможного. (Например, тот же Королев, занимаясь зенитными ракетами, не смог получить систему управления ими – потому, что разработчики тупо не успевали. За что, собственно, и сел: трата относительно больших денег при отсутствии результата была квалифицирована, как «вредительство».) В 1960 годы положение изменилось: появилась возможность решать любые задачи «классически» – за счет больших вложений. (Как на Западе.)
В подобной системе «большевик» – то есть, человек, нацеленный исключительно на достижение поставленных целей («нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики») – оказался не просто излишним. Но и «вредным» для окружающих, которых он лишал комфортного существования. Кстати, напомню, что «большевик» тут – не партийная принадлежность, а человек, обладающий определенным миропониманием. (О котором уже было сказано в прошлом посте. И, например, тот же Королев – это наитипичнейший «большевик», несмотря на формальную беспартийность. А вот Леонид Ильич Брежнев – не большевик, конечно же.)
А вот «ультразападник» – то есть, человек, который ориентировался на «западные образцы жизни» 1960 годов, с их направленностью на «сервисы», на «рост доли услуг», на «ублажение личности» – напротив, выглядел «приятно» и красиво. Потому, что сулил советским людям вожделенный «отдых» – резкое снижение уровня ответственности, которое давно уже выглядело чрезмерным. (Именно «выглядело» – но тут это не важно.) Кстати, наиболее привлекательным «ультразападничество» было для советского начальства, которое в «большевистком мире» жило в постоянном напряжении – а тут ему можно было расслабиться. (Еще раз – см. «дорогого Леонида Ильича».) Но и для обычных людей «псевдоевропейская жизнь» – то есть, то, что они видели в «западных фильмах» – смотрелась много лучше, нежели свое недавнее прошлое.
Поэтому «большевизм» был обречен на поражение, «ультразападничество» – на успех, а страна – на гибель. (Ну, а мир – если уж идти до конца – на Суперкризис, с очень большой долей вероятности ведущий к радиоактивным городским развалинам.) И изменить подобное положение, ИМХО, было практически невозможно. (Ну да: если бы ОГАС запустили, если бы термоядерную энергию начали массово использовать, если бы «коммунарское движение» в образовании вышло бы на «восходящую стадию» – тогда возможно было бы перейти к коммунизму «сразу». Но тут этих «если бы» очень и очень много.)
Но значит ли подобное положение, что «все кончено»? (И надо готовить простыни для заворачивания по пути на кладбище?) Разумеется, нет. Потому, что – как уже было сказано – сейчас происходит следующий «виток» указанного процесса. И уже ставшее неактуальным «ультразападничество» должно замениться... но чем? Понятно, что не «классическим большевизмом», с его ориентацией на выживание. (Слава Богу, но этого еще пока нет.) А чем-то иным, имеющим, тем не менее, черты «предыдущих состояний» – но базис взявшим из «предпоследнего состояния». (В данном случае – «большевизма».) Ну да, диалектика – а может быть в нашем мире чего-то недиалектического?
Чем будет эта «новая идеология»? Точно сказать сложно. Однако «неточно» – вполне возможно: это будет идеология, ориентированная на «самостоятельное решение» вопросов вместо «ультраевропейского» пути «поиска сиськи». (Поиска того, «кто будет вас содержать».) Идеология, ставящая во главу угла созидание – а не потребление, создание – а не разрушение, реальность – а не «образ», «виртуал». («Быть – а не казаться».) Идеология, которая отправит на помойку «базисы» современного миропонимания, такие, как «важность имиджа» (сейчас уже не работает), как «институт репутации"/бренд (так же не работает), «работа с сознанием, а не с реальностью» (еще работает, но уже много хуже), ну и прочие конструкты времен «стабильности и сытости». И наоборот, поднимет «наверх» такие понятия, как «честная работа» или «увлеченность своим делом». (Вместо текущего: «искать, где лучше платят», ну и т.д.)
Но при этом уйдет подчеркнутая брутальность «большевизма»: его невнимание к положению человека вообще – да, именно так, это идеология времени, когда людей было «просто много» и ценности они не имели (специалисты, впрочем – имели) – его «увлеченность» силовым давлением («болевой порог» того времени был очень высок – причем, и в физическом плане тоже: люди могли терпеть большую физическую и душевную боль), его «вождизм», связанный с тем, что количество лиц с «высоким уровнем организации психики» было ограничено (образование – да и вообще, получение новых знаний – было доступно немногим). То есть, проще говоря: не будет прямого возвращения к «практике массовых расстрелов, как способу стимуляции экономики». (На самом деле и тогда расстрелы было гораздо менее массовыми, нежели принято считать сейчас – но все равно, этой практики на «новом витке» будет много меньше.)
Как не удивительно, но «образец», локус указанной идеологии уже имеется: это то, что можно назвать «боковой ветвью» классического «большевизма» – то, что определяло поведение указанных выше «беспартийных большевиков», вроде С.П.Королева. (Для которого была очевидным необходимость вкладывать все силы в решение поставленной задачи – но при этом «тыкать наганом» было невозможным.) На самом деле это так же «нормальный эволюционный путь»: как правило, именно подобные «боковые ветви» и переживают «темные времена» для тех или иных систем. (То есть, дают возможность осуществить знаменитое «отрицание отрицания» тогда, когда сменившая система окажется тоже «изжитой».)
Эта самая «боковая ветвь» может быть названа, кстати, «космисткой» – поскольку была порождена т.н. «русским космизмом», но не полностью эквивалентна ему (например, в плане отношения к религии) – и может быть, в общем-то, отслежена еще до начала Русской Революции 1917 года. Потому, что он – как и и «классический большевизм» – зародился, как реакция на распад «предыдущей» идеологических систем. Однако понятно, что все это время он находился «в тени» своего «большого брата», интерпретируясь, в крайнем случае, как «попутничество». (Хотя на самом деле – см. сказанное выше – имел те же базисные черты. Ну, разве что, за исключением «брутальности».)
В любом случае именно это и может быть востребовано сейчас. Причем, ИМХО, единственное, что мешает подобному «востребованию» – это банальное незнание масс о существовании подобного миропонимания. Кроме того, «космизм» трактуется сейчас чуть ли не исключительно в архаическом ключе – с привлечением сильной «мистической части», хотя на самом деле мистика тут вторична и связана исключительно с историческими условиями. Но это, ИМХО, явление временное. В будущем же – при наличии определенных усилий со стороны всех, кто хочет разрешения текущего кризиса (а не просто «сиську сосать») – это положение должно очень серьезно измениться.
Но об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно.
anlazz.livejournal.com/828770.html
2023 - 06 - 27 10:14:00
anlazz.livejournal.com/829374.html
2023 - 06 - 28 10:34:00
anlazz.livejournal.com/829897.html
2023 - 06 - 29 10:56:00
|
